Полицейский сказал мне, что не все равны

Множество научных экспериментов подтверждают, что любое общество на нашей планете – будь то люди, обезьянья стая или банда дворняжек, жестко иерархично. Всегда есть лидеры и аутсайдеры, те, кто устанавливает правила, и те, кто им вынужден следовать.

О том, что не все люди равны и далеко не все в этой жизни определяется умом и способностями, я впервые начал догадываться еще в раннем детстве. Это было ещё в советское время. Первый для меня представитель власти – учительница начальных классов, с чувством прочитав стихотворение о том, что «мамы всякие важны и все работы хороши…», поднимала нас по очереди: «Расскажите, кто у вас родители». Мы рассказывали. В глазах учительницы мерцал хищный огонек социальной сегрегации. Мы, первоклассники, не понимали еще, что происходит, но уже чувствовали что-то таинственно-порочное, разливавшееся в воздухе классной комнаты, проникающее глубоко в наше сознание. После этого урока, мы – раньше равные, теперь стали разные.

Потом это вошло в привычку. «А кто родители у этой девочки?» – спрашивала меня мама, а я, восхищенный русыми косичками, не понимал истинного смысла вопроса. «Да какая разница», – отмахивался я, по-детски стеснялся родительского интереса к своей симпатии. «Чем занимается папа Толика?» – спрашивал мой отец про отца моего дворового друга. «А кто его папа?» – в тот же вечер задавал моему дружбану любимый вопрос взрослых папа Толика.

Так продолжается всю мою жизнь. Вплоть до вчерашнего дня, когда меня тормознули гаишники в центре моего города. Офицер дорожной полиции, представившись, попросил документы. Нарушение было пустяковым, и, скорее всего, экипажу ДПС надо было просто выполнить план по количеству протоколов. (Мы же знаем, что если переаттестованные полицейские не выполняют этот план, то их публично унижают начальники, а они распространяют видео собственного унижения в Интернете.)

Повертев мои документы в руках и пару минут порешав у себя в голове какую-то задачу, офицер задал сакраментальный вопрос: «А чем вы занимаетесь?».

Чем я занимаюсь?!

Какая вам, господин полицейский, разница, чем я занимаюсь, если ваша задача – выписать мне протокол и пожелать счастливого пути. Какая разница, кто я: пекарь, лекарь или на дуде игрец? Но он не мог меня расшифровать – кто я, интеллигентного вида бородатый мужик на хорошей тачке, в галстуке и с группой 25/17 в динамиках? Кто я, и значит, что со мной можно сделать, а чего нельзя? Вот какую задачу он решал у себя под фуражкой и, так и не решив, переадресовал этот вопрос мне.

Кем мне надо быть для этого гаишника? Что ему ответить? Сказать: «Сынок, я родной брат прокурора, отдай документы, протри мне лобовое стекло и проваливай!» или заявить, что я вшивый интеллигент и если он потребует у меня взятку, то я и пикнуть не посмею, или сказать ему, что я девушка-фотомодель и предложить обменяться телефонами?!

Чему он поверит и чего он ждет от меня, этот социолог в погонах?

К сожалению для гаишников, в современных правах не пишут социальный статус и должность водителей. Как бы это им облегчило службу! Сколько сберегло бы нервов.

Нравится нам это или нет, но мы создали кастовое, или, если угодно, сословное общество, главным принципом которого стало жесткое закрепление социального статуса. Раньше – в 90-е и нулевые за свой статус боролись, убивали, унижали и унижались, предавали и извивались. А в последние годы стало спокойней, стабилизировалось все: социальный статус определяется уже по праву рождения.

Дети судей становятся судьями, дети прокуроров – прокурорами, менты воспроизводят полицейских, нотариусов плодят нотариусы, а чиновники пестуют чиновников.

Представители высокопоставленных каст, те, что имеют доступ к деньгам и власти, жестко защищают привилегии своей касты. Обратите внимание на последние громкие браки детей омских видных коммерсантов и чиновников – на ком они женятся и за кого выходят замуж. Это все свои, их папы вместе пилят одни бюджеты, мамы посещают одни салоны красоты, мезальянсы здесь крайне редки. И речь идет не только о том, что сын слесаря уже никогда не станет прокурорским работником – даже сын нотариуса никогда им не станет. Хотя слесарем сын нотариуса может стать легко!

Когда в очередной раз начинают обвинять власть и заявлять, что в стране нет возможностей для социального роста и не работают пресловутые «социальные лифты», я хочу заявить, что это вранье: лифты работают, но отвезти они вас могут только вниз.

Труднее всего в этой ситуации, конечно, гаишникам – их работа стала похожа на работу саперов – одно неверное движение, подвела интуиция и все: ищи себе другую стаю.