О культуре пития

Фрагмент из бестселлера «Кулинарное чтиво»


…Анатолия родное государство часто огорчало, но порою и забавляло. Особенно крупномасштабными акциями, как, например, антиалкогольные кампании. И кому приходило в голову самих себя обворовывать? Ладно бы крал в свой карман, а то ведь грабили поголовно всех, всю страну. И самое смешное – ласковые и теплые слова, сопровождающие мероприятие. Мол, а давайте, культурно пить…

Это ж кто будет, из себя культурный, пить? Две трети страны, зимующей в заснеженных деревнях, и сидящей по избам, занесенных сугробами по крышу?

В одной из своих филологических экспедиций, Толя в клубе большого села обнаружил альбом фотографий старейших поселян. Видать, юные пионеры решили запечатлеть историю своей деревни в лицах, но не понимали что делали.

Например, «Иван Иванович Иванов, работавший батраком у кулака Сидорова». Ясно, что пацаном работал. Нынче он советский пожилой крестьянин. Только вид у этого крестьянина, похуже, чем в батраках… В альбом же фотографировался? А на нем облезлая тряпичная шапчонка, потертая до дыр телогрейка и выражение – нет счастья в жизни… И таких «Ивановых» – весь альбом. Как были батраками, так и остались. Их, что ли, учить питейному политесу? Как рюмку, оттопыривши пальчик, держать, и напоминать, под рыбу – белое, под мясо – красное? На что ответят, знамо дело, селедка под водочку хорошо идет, а вот с красным, у нас в сельпо всегда была проблема, да и не деликатно – добрый шмат сала под бормотуху.

Что есть питие и закусывание? Кайф, оттяжка, смена настроения после тяжелого дня или нервного срыва.

Всяк горазд на это дело. Африканец только закусывает. Нарвет с какой-нибудь пальмы горьковатых листьев, жует и нежится среди львов и носорогов. Азиат, поскольку ислам выпивку не разрешает, травку курит, легкие надсаживает…

У нас же ни лен, ни березка наркотических свойств не имеют. Кайф от них – разве что попариться да жестким полотенцем растереться. А после баньки, что? На скрипке играть, как Шерлок Холмс? Так он и бани не знал…

Она ведь у нас откуда? От нашей северной широты, звездной высоты и дорожной долготы.

У Толи приятель женился на бельгийке, уехал к ней, но потом быстро сбежал.

- У них, представляешь, тропинки в лесу проложены! – Жаловался он. – Руки раскинешь и в стены упираешься. А у нас… – Он подошел к окну и подозвал Толю. – Смотри! Края не видать. Ты не смейся. Ясно, что на той стороне дом. А за домом, точно знаешь, края не видать…

И времена года у нас бесконечные. Чем заняться человеку в эти бессменные времена года? Правда, летом пьют поменьше. И работы больше, и боязнь кондрашки от жары сказывается. Может еще меньше пили, если бы не Двунадесятые праздники. Их на лето достаточно приходится с Пасхи до Покрова или с 1 мая по 7 ноября по старому стилю…

Анатолий не считал себя глупой головой и тоже размышлял. Правда думал он не о народе. Думать о народе, значит ни о чем не думать. Пьет не народ, а отдельно взятая личность. И каждый, кстати, знает свою норму.

Вот здесь Толя и пришел к выводу, надо учить человека не как пить, а сколько ему пить. В принципе, хоть залейся, но чтоб выпитое не победило организм, а жило с ним в дружбе, согласии и без похмелья.

У одного хозяина водки на праздник было припасено до потолка. Он налил полный стакан и сказал Анатолию:

- Выпьем, Толик.

- С удовольствием, – ответил тот. – Но почему сразу так много?

- А чего жалеть? Водки до потолка!

- Э-э, нет, Вова, – возразил Толя. – Водки пусть будет сколько угодно, но ты выпьешь ровно столько, сколько выпьешь. Только за более быстрое время. А вечер у нас долгий, охота поговорить. Ты пей хотя бы по половине, и время растянешь, и норму свою осилишь, а главное организм останется довольный.

- А при чем здесь организм?

- А он тоже не дурак, у него свой ритм и ему тоже хочется гульнуть. А ты его упоишь раньше времени, он обидится, начнет сопротивляться и в тебе, Вова, может возникнуть агрессия. Усек?

- Да. Я когда выпью, агрессивный жуть как становлюсь.

- Ничего ты не агрессивный. Будто я тебя не знаю. Просто бежишь впереди паровоза. Пей сколько хочешь, но меньшими дозами.

Вова оказался послушным. Вечер на редкость прошел приятно и без драки.

В молодости у Анатолия была хорошая компания, еще три друга. Порою тихо собирались… Куда уж тише: четыре бутылки на четверых. Но вот загадка – все равно бегать приходилось… Может, бутылки были маленькие?

Ведь как пьем? Первая – обязательный тост – раз! Вторая – между первой и второй, промежуток небольшой – два. Третья – пора и покурить, но только после третьей – три… Закурили, блаженствуют, хмель появился. Думают, это последняя действует, а на самом деле только первая подкатила. Глядь на стол, одной бутылки уже нет, да другая давно почата. Как же так? Только ведь присели! И четверти часа не прошло. И опять подозрение: бутылки маленькие.

И тогда Толя пошел на эксперимент. Взял, и сразу выставил все четыре бутылки, но не в общую кучу, а каждому индивидуально. Мол, не жди отдельного виночерпия, а бери и сам себе наливай. Толя с удовольствием наблюдал за друзьями, которые во время перекура смотрели с изумлением на свои бутылки. Ведь после первых трех рюмок инстинкт требовал пустой посуды, а у них было чуть почато. Почти ничего и не выпили?.. Более того, когда расходились, у каждого еще оставалось и бежать не пришлось. Вот так нечаянно «культурно» посидели. Великое дело – норма.