«Римские каникулы» для омичей устроит 7 февраля Омский симфонический оркестр и знаменитый пианист, Заслуженный артист России Александр Гиндин. Накануне концерта «Римские каникулы» Александр Гиндин побеседовал с «СуперОмском» и рассказал о взаимоотношениях с великим музыкантом и своим учителем Николаем Петровым, об участии в спектакле Юрия Любимова «Бесы», о везении меломанов нашего города и многом другом.
- В этом году исполняется 3 года со дня смерти Николая Арнольдовича Петрова. Ваши совместные дуэты вписались в историю отечественного и мирового исполнительского искусства как события с большой буквы. Что этот человек значил для вас?
Александр Гиндин: Он для меня был как отец. Мы были знакомы 11 лет, и я знаю, что за маской сердитости на всех Петров оказывался добрым, нежным, отзывчивым, смешным и очень уютным человеком. С ним в одной комнате можно было находиться часами. Он обладал какой-то своей аурой. Бывают такие люди, с которыми хорошо. Подобные ощущения испытывали друзья и близкие Арнольдича (так порой музыкант называет своего коллегу по цеху. - Ред.) в его присутствии.
Петров относился ко мне по-отечески. Именно в правильном ключе понимания этого слова: когда не учат сына, как нужно жить, а являются старшим, но равным другом. И у нас сложились именно такие демократичные отношения. Только он обращался ко мне на ты, а я к нему - на вы. Но это нормальная российская традиция.
- Что в его поведении было особенным для вас?
Александр Гиндин: У него было море значительных поступков, и все об этом говорят. А я расскажу о том, что было для большинства людей неочевидным. Да, в смысле человеческих отношений он был очень мудрым человеком. Я неоднократно ловил себя на мысли, что возраст Николая Арнольдовича гораздо больше, чем мой, что он уже обладал значительно более превосходящим, чем мой, багажом опыта, к тому же объяснимой усталостью от жизни, но вместе с тем, его характер был легче моего. Потому что так или иначе: если чувствовалось, что назревает в нашем разговоре на какие-либо темы ситуация - сейчас вот-вот сцепимся, как только он чувствовал, что я на него начну кидаться, он как-то спокойно и между делом замечал: «Да ладно, Саша, чего ты ругаешься?» И весь этот растущий конфликт как-то на тормозах всегда легко и спокойно спускался. Я потом с удивлением и с восхищением констатировал это для себя - как при прямом и в общем-то подчас грубоватом характере маэстро проявлял потрясающее чувство такта.
- В Концертном зале Омской филармонии не без вашей помощи появился в свое время новый рояль Steinway. Вы неоднократно уже играли на нем в прошлые свои приезды в наш город. Несколько минут назад завершилась репетиция - каковы ваши впечатления от очередной встречи с этим инструментом?
Александр Гиндин: Ощущения те же - коснувшись пальцами клавиш, чувствую: так же, как и прежде, очень приятно играется. Но не буду забегать вперед. Музыканту следует оценивать ситуацию уже непосредственно во время выступления перед публикой: когда с первыми аккордами мощно бросается в кровь адреналин, когда ты начинаешь ложиться на инструмент, давить на него и чувствовать, как он отвечает. Вообще должен заметить, что у вас очень хороший рояль. Омичам просто повезло.
Интересно узнать - почему?
Александр Гиндин: Этот рояль предназначался для проведения конкурса Чайковского в Большом зале консерватории в Москве и по окончании фестиваля он должен был остаться на сцене БЗК. Ваше руководство выделило финансы и связалось со мной с просьбой помочь выбрать инструмент. И я предложил этот вариант. Так что получилось, что Омск перехватил этот Steinway первым.
- Теперь у омских ценителей музыки самооценка поднимется еще на один пункт. Расскажите, пожалуйста, о таком интересном факте своей биографии, как участие в спектакле Юрия Петровича Любимова «Бесы» в театре Вахтангова.
Александр Гиндин: Эта идея возникла на сцене шведского посольства, где я участвовал в программе одного из концертов. Там же присутствовал Юрий Петрович и ему очень понравилось, как я играл «Петрушку» Стравинского. Как говорится - он запал.
Спустя год или два я оказался на его спектакле, а после зашел в кабинет мастера, где мы разговорились и через некоторое время Любимов сказал: «Саш, а сыграй «Петрушку». А у него инструмент совершенно завален множеством дипломов. И он всю эту кипу одним движением на пол смахнул со словами: «Ну их!» Открыли клавиатуру, поиграл я. И он предложил: «Слушай: «Бесы» Достоевкого с «Петрушкой» - здорово будет!» Ну, поговорили-поговорили и разошлись. Прошел еще год, и только потом со мной связался театр и я узнал, что уже через месяц назначена репетиция. Вы знаете, «через месяц» - это очень близко. Он же этот месяц - не пустой, но я спланировал график и действительно приехал за пару дней до спектакля.
У меня было, наверное, два с половиной прогона и, не зная ничего, первые два спектакля я провел в свободном плавании, потому что включаться в этот процесс надо было сразу же. Времени на раскачку не было в принципе.
Мы выпустили 6 или 7 спектаклей. Но что интересно: чем дальше от начального пункта в этом новом для себя творческом плавании я отдалялся, тем больше я наслаждался происходящим на сцене. Это очень захватывает. Творчески! Энергетически! Ведь моя роль в этом проекте ключевая: на протяжении всего действия в центре темной сцены стоит рояль, за которым я не просто аккомпанирую, играя произведения Стравинского и Мартынова. Вся драма Достоевского вращается вокруг этого инструмента - недаром на него направлен луч света. И в это время я являюсь таким же исполнителем роли, как и актеры: выполняю определенную функцию. Более того, когда я играю, я словно руковожу ими, их пластикой. Для меня такие творческие эксперименты поиски очень важны, волнительны и интересны.
Три пункта из опросника Пруста для Александра Гиндина
- Ваше состояние духа в настоящий момент: спокойное
- К каким порокам вы чувствуете наибольшее снисхождение: человеческая слабость
- Ваш любимый герой в реальной жизни: Николай Петров. Он для меня жив.
(Опросник Пруста - анкета, названная в честь автора знаменитого французского писателя и философа Марселя Пруста).
Александр Гиндин и Николай Петров