Алессандра Джунтини, режиссер

На Камерной сцене театра драмы - премьера. Спектакль «Мама Рома» по киносценарию Пьера Паоло Пазолини ставит молодой итальянский режиссер Алессандра Джунтини. Хотя после девяти лет, прожитых в России, ее, наверное, уже можно называть русской. Смесь итальянской (от папы) и грузинской (от мамы) кровей дала «горячий» результат. Взбунтовавшись в 18 лет против строгого семейного воспитания, где ей надлежало быть лучшей во всем – от спорта до творчества, Алессандра сбежала в самостоятельную жизнь. Думала, что должна найти свой путь. В итоге он привел ее в театр. В Омский академический, где она готовит свое личное посвящение мэтру итальянского кино.   

- Алессандра, как складывались отношения с омскими артистами? Вы - молодой режиссер, они - матерая опытная труппа…

- Да, конечно, это мой первый масштабный опыт театральной работы. Раньше были в основном лабораторные форматы: неделя – на эскиз, потом две-три недели на его доделку. А здесь процесс полноценный, такой, о котором мечтаешь в театральной академии – этюды, разборы, истерики...

- Ваши или актерские?

- Совместные. Все мы страстные люди, творческие, импульсивные. Каждый артист – большая личность, и тут приходится еще и психологом работать, чтобы подход найти. Я мягкий человек, меня за это ругают. Но я считаю, что это очень даже неплохо, ведь тогда можно создать что-то совместно, а не методом моего режиссерского насаждения: «Здесь будет так и не иначе». Актеры изнутри могут чувствовать тоньше, чем я со стороны. Поэтому мне нравится, когда они предлагают свое, и не стесняюсь признать, что чья-то идея лучше моей. Это значит, мы направлены в одну сторону и уже вошли в какую-то общую атмосферу.

- Итальянский режиссер взял итальянский материал… А почему не русский, например?

- Потому что итальянский мир, в котором происходят события, я знаю хорошо. Это период молодости моего отца, он много о нем рассказывал. С русским материалом я работала только в процессе учебы в академии. Чувствую, что пока еще не готова в нем разбираться, и понимаю, что могу врать.

- То есть понять Россию за столько лет, живя в ней, вы не успели?

- Успела, но говорить об этом - большая ответственность. Процесс познания во мне продолжается. Я в своей-то культуре еще не разобралась, а сейчас, когда не живу в Италии и постоянно перемещаюсь по России, идентифицировать себя очень сложно. Ловлю иногда себя на мысли, что хоть я и итальянка, но иногда веду себя как русская. Вот и начинаю сомневаться: так, может, я уже и не итальянка? (смеется). Легко запутаться.

- О чем будете разговаривать с омским зрителем в своем спектакле?

- Сначала хотела говорить на одну тему, потом в процессе работы поняла, что внутри у меня так много всего откликается, что хочется говорить обо всем. О судьбе, о том, почему мы не можем ее изменить, почему иногда кажется, что все против тебя, почему не складываются нормальные взаимоотношения между родителями и детьми. У меня родилась огромная любовь к Пазолини и грусть, что он ушел. Мне его не хватает среди живых, и мой спектакль - своего рода посвящение Пазолини, мое личное высказывание о нем.

- Ваша мама – грузинка, представитель не менее яркой культуры. Что досталось от нее?

- Она долго хотела, чтобы я играла на пианино. Не получилось. Хотела, чтобы я изучила все языки мира. Тоже не получилось. Меня заставляли учить стихи наизусть, рисовать, заниматься физкультурой. Воспитание у нее было очень жесткое - с любовью, но без сентиментальности. Она пыталась запихнуть в меня очень много: творчество, литературу, спорт. Но когда меня заставляют что-то делать против воли, я закрываюсь. И чем больше я закрывалась от мамы, тем больше она старалась настоять на своем. А когда в 18 лет, закончив школу, я ушла из дома и ко мне больше никто не приставал, то для начала попыталась освободиться от всего «не моего», творчества в том числе - это не то, чего я сама хочу. Потом оказалось, да, это как раз то, чего я хочу.

- И как в итоге вы пришли в театр?

- Это был долгий путь. После школы я работала, потом поступила в университет, потом ушла. Потом очень хотела стать декоратором и оформлять витрины в магазине.

Попробовала поступить в Италии в театральную академию - она в стране всего одна, в Риме. Количество мест там ограничено, и я не попала. В итоге через знакомых мама узнала о Санкт-Петербургской театральной академии, и я поступила туда на курс к Вениамину Фильштинскому.

- Вы уже чувствуете себя в России «одной из толпы», или на вас все еще продолжают обращать внимание как на иностранку?

- Мне всегда, так или иначе, напоминают, что я не совсем здесь своя. Нет, никаких врагов у меня нет, наоборот, у меня прекрасные друзья, замечательный русский муж. Но для России непривычно видеть эмигрантов из Европы. Обычно бывает наоборот. Я уже была и армянкой, и из Таджикистана, и хамство в свой адрес слышала, и восхищение. Ну все было! Так что я ко всему готова. Очень хорошо успела познакомиться с бюрократической системой, которая тебе так сильно напоминает, что ты – не русский, что ты не забудешь никогда. В общем, у меня постоянные приключения. Не скучно.

- И где в итоге сейчас ваш дом – это Петербург?

- Большую часть времени в году я живу в России, даже не в Петербурге. Сейчас я живу в Сибири, в Омске. Потом буду жить в Красноярске. Потом еще где-то. Дальше запланировала отдых в Грузии, затем, может, будет Италия. А потом – Кемерово, Пермь, Курган или еще что-то. Мой дом - это мой чемодан (смеется).

- Поставить спектакль в Италии хотелось бы?

- Да, конечно! Там же все по-другому, поэтому и интересно. Но пока я не знаю, как к этому приступить, с чего начать. Где ставить? С какими актерами? Где взять деньги? Ладно, я бесплатно готова поставить. Но даже один занятый актер имеет право на деньги за свою работу. В Италии есть еще и проблема со зрителями, которые не очень активно ходят в театр. Потерялась эта традиция, и мало кто заботится о том, что ее надо возвращать. Ушел целый пласт из воспитания.

- Муж с творчеством связан?

- Он музыкант, но поскольку одной музыкой сыт не будешь, работает в мастерской по пошиву изделий из кожи. Очень итальянская, кстати, работа.

- Расскажите, как вы познакомились?

- Я училась в академии, и как-то на празднике на Дворцовой площади нас познакомил однокурсник. Все было очень романтично. Он взял на себя задачу показать мне настоящий Петербург, мол, никто не покажет этот город, как он. Ну, вот так вот месяц он мне его показывал, а потом… любовь-морковь.

- Замечаете в своем характере какие-то русские черты?

- Мне кажется, у меня еще от мамы передались некоторые русские черты. С возрастом я стала все в жизни воспринимать близко к сердцу. Если раньше ветер был, легкость, и мой первый год в театральной академии был настоящий ураган, то теперь все серьезно. Когда в Италию приезжаю, прямо ощущаю свою «трагичность». А в России-то я все равно веселая (смеется).

- Пожив в Омске, успели «приглядеть» любимые места для прогулок?

- Набережная у вас замечательная. Но вообще Омск для меня странный город. Ваша историческая улица - Любинский проспект - очень красивая. Но вот все эти рекламные вывески, фонари и огоньки вразнобой… В этом есть какая-то забава, китч. Иногда вижу у вас такие замечательные деревянные домики - и стеклопакеты на окнах. Я ни в коем случае не сужу, просто мне, как человеку другой культуры, это интересно. Европа вся какая-то очень одинаковая. А здесь все разное. Я забавляюсь, мне нравится.

- А есть ли у вас любимое русское слово? Бывает, носителю другого языка что-то запоминается, и ему нравится это произносить или слышать…

- Я могу сказать, какое слово не нравится.

- Какое?

- Ненавижу слово «сухожилие». А вообще если я узнала новое слово, на какое-то время оно становится самым частым - пихаю его везде. «Блин» говорить не люблю, но оно мне заменяет возможность… ругаться по-итальянски, честно скажу – по-итальянски я ругаюсь много (смеется).

Валерия Калашникова