Режиссер Андреас Мерц-Райков

«Давайте вы забудете о том, что знаете о театре, а я забуду о том, что знаю о зрителях. Мы просто встретимся и поговорим», - режиссер из Германии Андреас Мерц-Райков вместе с актерами «Пятого театра» поставил спектакль по трилогии Юджина О'Нила «Траур - участь Электры». В варианте режиссера он получил название «Моя правда твоей ценой».

С 2010 года Андреас начал сотрудничать с Немецким культурным центром им. Гете в России, Белоруссии, Украине и Казахстане. С этого момента началась его активная режиссерская жизнь в нашей стране. Всюду он отправлялся со своей супругой - театральной переводчицей Екатериной Райковой-Мерц. Этой весной он стал самым молодым номинантом «Золотой маски» за спектакль «Согласный/ Несогласный» по Бертольду Брехту, который он поставил в Пермском «Театре-Театре». Андреас предлагает зрителю постдраматический театр, в котором актер по-брехтовски остается самим собой, и внимание зрителя фокусируется не на эмоциях, а на совершаемых действиях. О том, как это происходит, что получается в итоге и зачем для всего этого нужен кинематограф, Андреас Мерц-Райков рассказал «СуперОмску».

- Андреас, что для вас, режиссера другой страны и другой культуры, интересно сегодня в российском театре?

- Очень много. Например, то, что русские актеры очень хорошо образованы. Вы по-прежнему храните традицию реалистичного театра. И я в этом контексте, конечно, немного выделяюсь. Я иду за традицией Бертольда Брехта.

- Тяжело ли вам объединять ваш творческий метод с российской действительностью? Как ни крути, Станиславский - наше все, и выстраивать диалог с публикой, особенно нестоличной, нужно, учитывая это.

- Совершенно не тяжело. Хороший театр - всегда хороший. Если внимательно почитать постулаты Брехта, там нет большой разницы с системой Станиславского. Основная мысль их обоих в том, что надо четко понимать, зачем ты занимаешься театром, зачем выходишь на сцену, что ты должен делать и чувствовать в тот или иной момент. Но я считаю, что в отношении чувств на сцене существует определенный риск: в них можно запутаться. Вот тут я чувствую одно, а тут – другое, а тут – третье. Поэтому мне важно показать на сцене людей, которые принимают решение. А зрители в зале соотносят это со своей жизнью. Когда играешь эмоции, воздействия на человека не происходит. В первую очередь важен поступок, и человек в зале должен видеть именно это, иначе он просто заснет на спектакле. Театр – это общение со зрителем. Актеры говорят: мы хотим рассказать вам историю, которую считаем важной, и хотим, чтобы вы нас поняли, а не просто плакали или смеялись. Когда придет понимание, придет и эмоция.

С супругой Екатериной Райковой-Мерц

- В вашем спектакле «Моя правда твоей ценой» присутствуют кинотехнологии, вы используете камеру, визуальные эффекты. Зачем нужна эта конкуренция искусств?

- Вы смотрите на декорации и видите пустоту, а потом вдруг начинается что-то интересное. Вопрос в том, что такое театр и как он происходит. Это место, куда зритель приходит и садится перед сценой, как перед телевизором? Или это мир, который возникает в фантазии? Если театр глупый, бездумный, тогда он проиграет кино. Надо всегда помнить, что театр может по сравнению с кино. Его главное преимущество в том, что он происходит здесь и сейчас, значит всегда может случиться что-то особенное. Зрители – настоящие люди – приходят и встречаются с настоящими актерами, и начинается общение. Ни один фильм не предложит вам ничего подобного. А если театр начинает притворяться, что он сам по себе и зрителей тут нет, то тогда лучше пойти в кино и посмотреть какой-нибудь хороший фильм. Там все спецэффекты – в полном масштабе. На сцене мы не покажем красочный взрыв, так что лучше даже не пытаться (смеется). Но зритель должен посмотреть на сцену, на артистов и сказать: «Вот это да! Эти люди делают сегодня что-то специально для меня. Это настоящий подарок!»

- Вы много ставите в России, причем не в столичных городах, где зритель консервативнее и менее открыт к экспериментам. Как вы понимаете, что ему можно предложить в том или ином городе, чтобы ваше общение, о котором вы говорите, состоялось и чтобы вы смогли донести свою мысль?  

- Пять лет назад я делал спектакль для уличного театра. Зритель уличного спектакля – просто прохожий. Причем это люди, не планировавшие идти в театр, попадать на спектакль, а следовательно не имеющие определенных ожиданий. Они просто наивно воспринимают то, что происходит, а затем свободно решают, остаться им или идти дальше. Но когда мы приходим в стационарный театр, то мы редко позволяем себе эту наивность. Потому что, по мнению многих людей, театр во многом относится к образованию. И зритель часто чувствует необходимость доказывать, что он достаточно умен, образован, достаточно знает. И, таким образом, когда мы встречаем в театре что-то, что для нас, на первый взгляд, чуждо, то, скорее всего, нашей первой реакцией будет страх, нежели любопытство. Как говорит моя бабушка: «Это я не знаю, это я не ем». Я должен выстроить мост к этим людям в зале и предложить им новые правила: давайте вы забудете все, что знаете о театре, а я забуду все, что знаю о зрителях. Мы просто встретимся и поговорим.

Я рассчитываю именно на такого зрителя - любопытного, открытого к восприятию.

Об Омске и о «Пятом театре» слышал много хорошего. Когда приехал, начал свое собственное «расследование», какой у вас зритель. Ходил в другие театры, спрашивал людей, ходят ли они только в этот театр или и в другие тоже. Интересно было понять, единый ли зрительский поток в Омске или у каждого театра своя аудитория.

- К каким выводам вы пришли?

- В принципе омичи посещают все театры, но есть приоритеты. Кто-то предпочитает «Пятый театр», а кто-то - больше драму. Они различаются по репертуару, и это становится для многих определяющим фактором выбора.

- Как вам работалось с труппой «Пятого театра»?

- Они замечательные, очень талантливые актеры. Я пытаюсь честно выполнять свою работу. Когда встречаю людей, делающих свое дело так же честно, нам легче и быстрее понять друг друга. Складывается общее ощущение, что тебя не пытаются обхитрить, и диалог идет проще. Так и произошло с «Пятым театром». В итоге мы провели вместе семь недель.

- Есть ли у вас постановки по русской драматургии?

- О, мне бы очень хотелось сделать спектакль по русской пьесе. Но здесь большую роль играет предсказуемость, которую рождает знание зрителя об этой пьесе. У него есть сформированное ожидание, которое оправдывается, и тогда зритель рад, или не оправдывается, и тогда он разочарован. А когда берешь малоизвестный материал, как, например, вот эта пьеса Юджина О Нила, работать проще. Ну вот, например, я захочу рассказать вам о Москве. Мы с вами оба ее знаем. У меня о ней - свое представление, у вас - свое. Принципиально то, что это представление у вас уже есть. Поэтому я лучше расскажу вам что-нибудь о Гавайях (смеется).

С супругой Екатериной Райковой-Мерц

- Ваш родной город - Мюнхен, но вы - востребованный в России режиссер. Часто ли удается бывать дома?

- Время, проведенное в других странах и дома, в течение года делится примерно поровну. Вот, например, в начале года я был в Эстонии, потом в Германии, потом здесь, в Омске. Скоро снова еду домой. А осень, наверное, проведу в Перми. В общем я как цирк. Кочую.

- Какие российские города, кроме Перми, уже ждут вас на постановку?

- Я суеверный. Не скажу.

- Среди них есть известные театры?

- На самом деле это не важно. Мне нравится работать и в очень маленьких театрах, небольших городах. Главное, чтобы там была любопытная публика. Тогда и театр там живой.

Валерия Калашникова