Директор омского Северного театра Анджей Неупокоев: «Кто больше получает, тот и главное лицо в театре»

С 2014 года директором Омского государственного Северного драматического театра имени М.А. Ульянова был назначен Анджей Неупокоев. Приход молодого управленца поначалу вызвал сомнение в театральных кругах. Ведь у учреждения с особой социальной функцией – нести культуру в село – вопросов больше, чем ответов. Работать нужно так, чтобы театр с годами не увял, качество репертуара не падало, а артисты не разбегались из-за «деревенских зарплат».

Становление Неупокоева стало мероприятием выигрышным. Чтобы в этом убедиться лично, корреспондент «СуперОмска» совершил поездку в Тару, встретился с молодым руководителем и посмотрел на жизнь театра изнутри. Как удалость поднять зарплату артистам, зачем театру 12 постановок в год и почему госзадание мешает благородным целям – читайте в интервью с Анджеем Неупокоевым.

С Вашим приходом в театр многое изменилось. В частности заявили, что являетесь для труппы, так сказать, помощником, чем наверняка огорошили людей. 

Да, я вышел на наше первое собрание и заявил всем, что являюсь вспомогательным персоналом  в этом театре. Ведь тот, кто помогает творческим людям достигать каких-либо целей, является помощником. В том числе и директор. А главные лица в театре – это творческие люди – режиссер, который создает художественный образ, и труппа. Ведь театр это не аудиторская контора, не хозяйственный орган, не инженерная структура.

Такая точка зрения как-то повлияла на создание системы заработной платы?

Конечно. Делая анализ зарплаты сотрудников, я понял, что априори не может быть такого, чтобы средняя заработная плата артиста была средней по учреждению. Как главные лица могут получать меньше всех? Это немыслимо. Я увидел, что из-за низких окладов, низких ставок, люди слишком много теряют. Новые системы не разрабатывают в одночасье, но с начала театрального сезона 2015 года мной были введены новые положения, которые включают в себя не только стимулирующую часть, но и анализ работы артиста на сцене – как во время репетиций, так и во время показов. Берется в расчет качество и количество.

Насколько изменилась зарплата артистического персонала?

Раньше артисты получали все одинаково – от 15 до 19 тысяч. Можно было сидеть дома и не выходить на сцену, а можно было, наоборот, с этой сцены не вылезать и все равно получать почти такие же деньги. Это несправедливо. После ввода новой системы стимулирования, появилась разница, и очень существенная. Сейчас некоторые артисты получают около 35 тысяч в месяц. Средняя оплата труда по учреждению – 22 300 рублей. По административно-управленческому персоналу – 23 800 рублей. Как видите, разница небольшая. А вот средняя зарплата артистического персонала – 28 300 рублей. То есть, кто больше получает, тот и главное лицо в театре.

Если зарплата зависит от занятости в репертуаре, как быть с теми, кого режиссер не ставит на роли?

У нас труппа небольшая, всего 18 человек. Занятость неимоверная. Представьте, 18 человек и 12 спектаклей в год. На данный момент нет людей, которые бы находились дома. Нет людей невостребованных, которые сидят без дела. Да, такие люди были раньше, но по отсутствию таланта их режиссер отсеял, и с ними контракт мы не продляли. Сейчас в труппе трудолюбивые, способные артисты, которые желают все больше и больше учиться. Некачественных работников среди них нет.

Нет такого, что люди устают от чрезмерной нагрузки?

Есть люди, которые счастливы, что они завалены работой. После стольких лет низкой зарплаты, низкой востребованности. У нас работало трое ребят из ТЮЗа, и для них это было шоком, какой объем нужно изучить. Но поняв специфику нашей работы, они включились и спасибо им огромное, что они помогли в этом году поднять уровень наших артистов. Ребята, смотря на ТЮЗовцев, тянулись к тому, чтобы интенсивнее работать над собой. Многие перестали пренебрегать тренажами, начали учить тексты дома, у них рабочее время не стало ограничиваться театром. Сейчас каждый артист стремится себя совершенствовать, чтобы быть в основном составе самых занятых артистов.

У вас были заняты Наталья Мольгавко, Никита Пивоваров. Сегодня они уезжают из Омска, из Омской области. Есть уже замена на их место?

Да. В прошлом году ушли некоторые наши артисты. Но вот недавно они вернулись к нам и попросились назад. Как раз двух актеров режиссер вернул обратно в труппу, и мы перезаключили с ними контракт.

Созданную Вами зарплатную систему можно унифицировать и предложить в другой театр?

Разумеется. Но надо иметь в виду, что наша система больше подходит для, так сказать, выровненного персонала. У нас нет Народных или Заслуженных артистов. Разница между вновь прибывшими артистами и теми, кто работает в театре долгое время, не более 15 лет. В этом плане, чем моложе театр, тем проще. Но «маску» системы можно, да, приложить к другому театру.

Главный режиссер – Ваш подчиненный?

Нет. Директор и режиссер – это ведущие люди театра, но в разных сферах – творческой и административно-хозяйственной. Не может быть такого, что один из нас зарабатывает больше, другой – меньше. Поэтому мы с Константином Рехтиным абсолютно в одинаковых финансовых условиях.

Основная ошибка руководителей, когда они возглавляют учреждение в том, что они не проводят его глубокий анализ. Когда я пришел в Северный драматический, я начал анализировать – есть ли лишние люди, что можно оптимизировать, кто эффективно работает, какие люди не видят цели в своей работе.

Вы изучили работу каждого сотрудника?

Абсолютно. Когда я пришел сюда, было проведено общее собрание. Я не стал разводить руками и брать то, что есть. Я попросил сотрудников дать мне месяц, чтобы изучить положение дел и решить, с какими предложениями я могу выйти к людям. Через несколько недель я рассказал людям все свои планы, и мы начали работать.

Я так понимаю, были те, кто оказался «оптимизирован».

В течение двух лет люди уходили, да. Было 112 человек, стало 84. Театр при этом не потерял в мобильности, в эффективности.

А не было выживания неугодных людей?

Целенаправленно не было. Был задан вектор на то, что нужно более интенсивно работать. Были поставлены цели, приоритеты, задачи для каждого цеха и каждого отдела. Те люди, которые не хотели работать, сами понимали, что они лишние в театре – писали заявление  и уходили.

Что произошло с репертуаром?

Раньше выпускалось 6-7 постановок. Затем их количество стало расти. В 2015 году мы поставили 15 спектаклей. А в среднем театр дает за сезон порядка 12 спектаклей. А вот уже на 2018 год мы планируем всего 9 постановок. Это сознательный шаг пойти на уменьшение, но делать акцент на качестве фестивальных работ. Сейчас мы идем в направлении коммерческих спектаклей, чтобы в период экономического кризиса себя стимулировать и стабилизировать. Потому что впервые театр стал с внебюджета оплачивать людям зарплату.

Как удалось к этому прийти?

Ранее, на протяжении 13 лет театр ни копейки не вносил в фонд оплаты труда. Сейчас сумма составляет около миллиона. Для театра в малом городе это очень большая сумма. Наша доходная часть выросла на 70 %. За счет переоценки гастрольных, выездных мероприятий, количества новых постановок. На премьерные спектакли выросла цена билета. В итоге, мы добились возможности повысить зарплату за счет внутренних резервов. Кроме того, на протяжении последних двух лет театр стопроцентно выполняет госзадание. Валовой доход и наполняемость зала – не проблема для нас.

На культурном форуме «Единой России» директор омского драматического «Пятого театра» Никита Гриншпун признался, что не видит смысла в выполнении и тем более перевыполнении государственного задания.

Отчасти я согласен с Никитой Юльевичем. У каждого театра есть своя цель. Например, основная задача нашего театра – нести культуру в село. Но сегодня для нас не предусмотрена компенсация поездок в села. Попробуй, доберись до крайней деревни на ПАЗике с табуреточными креслами, плюс газель, декорации, оборудование и это все по бездорожью. Зрителей в селе можно собрать около 50 человек. Но приходят родители с детьми, и нет у них 50 рублей, чтобы посмотреть спектакль. Конечно, мы пропускаем их бесплатно. В итоге, рентабельности нет. Парадокс в том, что мы должны сделать валовой доход, показать определенное количество спектаклей. Но поездка в село – это целый день, а привозим мы в лучшем случае 2 тысячи при затратах в 10-15 тысяч. Соответственно, мы начинаем выбирать, что там делать. Съездить в город Омск и показать в течение дня два спектакля на 350 зрителей со стоимостью билета около 300 рублей. Или поехать в село и при тех же самых экономических затратах привезти 2000 рублей. Мы начинаем терять свое предназачение, так как вынужденно отдаем приоритет госзаданию. Мы просто боимся, что на следующий год у нас будет недофинансирование из-за его невыполнения. Да, госзадание действительно вредит большинству учреждений культуры, которые имеют социальный статус.

Ваш театр планирует открывать семейную студию для будущих актеров. Это очень амбициозный проект, почему было решено его реализовать?

Театр в малом городе обречен на вымирание. По одной простой причине – мало кто захочет ехать в Тару. Все стремятся в Москву, в Санкт-Петербург, в другие города. Мы оказываемся на периферии. Хотя в этом году нашу труппу пополнили замечательные артисты. Например, Наталья Канунникова, она еще учится в Екатеринбургском театральном институте. Девочка невероятно талантлива. Ей, конечно, надо набираться опыта, но талант уже есть. Да, я не хочу впадать в крайность, что совсем никто сюда не едет. Нет, едут. Тем более Константин Рехтин очень известный в театральных кругах мастер. И многие остаются, потому что хотят работать с этим режиссером. А с помощью студии мы будем воспитывать готовые кадры. С этими детьми будут работать и родители. Они будут приходить сюда, заниматься, а дома отрабатывать. Это не просто детская, а семейная театральная студия. Такого еще не было.

Как проходят дела с набором?  

Конкурс был большой, поэтому  перед нами теперь дилемма. Делать или одну большую группу, или две поменьше. Иногда дети закомплексованы, и их нужно раскрыть, поэтому хотелось с каждым заниматься максимально индивидуально. Наверно, запустим все-таки две группы. Детки поучатся, попробуют раскрыться. А если у кого-то что-то пойдет не так, то, возможно, в итоге выйдет одна группа.

Дети смогут войти в труппу для текущего репертуара?

Выпускным ежегодным событием будет премьера детского спектакля, в котором будут принимать участие не только дети, но их родители. Из этого может получиться клуб любителей театра – из родителей детей, которые уже познают специфику театра и пополнят нишу зрителей. Их бабушки, дедушки, дяди, братья, сестры тоже могут быть притянуты к театру.

Может, грубый вопрос, но Вы вмешиваетесь в творческий процесс театра?

Знаете, мне очень страшно во время репетиций. Потому что ощущение, будто что-то не то происходит (смеется). Режиссер-то видит, как выстраивать, а я вижу завал спектакля. Переживаю, потом прихожу на премьеру – а там все хорошо. И вот чтобы не переживать, я лучше буду заниматься хозяйственной деятельностью.

А было такое, что приходите на репетиции и хочется что-то поправить?

Я ведь не профессионал. Я могу после спектакля выразить свое личное сугубое любительское мнение, но всегда говорю, что я дилетант. Приезжают критики и совершенно в другой призме смотрят спектакли. И оказывается, что среди зрителей постановка не востребована, а творческо-философская работа режиссера заинтересовывает критика-профессионала.

Наш спектакль «Ипполит», я не ожидал, что он будет именно таким. Побывал на двух репетициях и думаю: «Вот ужас какой!» А еще недоброжелатели начали распространять негативные слухи про этот спектакль. Эти люди просто неуважительно относятся к зрителю, к населению города Тара. Огромная заслуга главного режиссера, что из античной драматургии, которая полна текстов и в которой минимум движения, он сделал… в общем, я думаю, критики оценят.

Расскажите про попечительский совет Северного театра

Да, у нас сформирован очень мощный попечительский совет, возглавляет его депутат заксобрания Омкой области Вадим Бережной. Также в него входят еще три депутата: Валерий Кокорин, Александр Артемов и Мурат Адырбаев. Приобретением этого года для нас стал Кирилл Крок в лице Театра имени Е. Б. Вахтангова. Всё так, в наш попечительский совет входит именно театр – как юридическое лицо.

В грядущем ноябре «вахтанговцы» ведь не просто приедут в качестве гостей на Третий Всероссийский театральный фестиваль «Сотоварищи»?

Верно, они приедут со спектаклем «Матренин двор» по пьесе Александра Солженицына. Стоимость билетов на их спектакль у нас в Таре будет всего 800 рублей, при численности мест 170 человек. То есть в 10 раз дешевле, чем сходить в театр Вахтангова в Москве. Я считаю, это уникальная возможность жителей не только Тары, но и Омска и всей Омской области сходить на спектакль прославленного театра Вахтангова по билетам столь низкой стоимости. Тем более у нас очень комфортабельный зал. Цена одинаковая на любое место.

У вас есть «самодельные» камерные сцены?

Мы называем их экспериментальными. Для взрослых камерные спектакли идут на основной сцене. Камерные спектакли для детей идут в выставочном зале, в зрительском кафе. Также экспериментальными площадками в разное время становятся оркестровая яма, и цеха, и фойе и репетиционный зал. Фактически у нас около восьми экспериментальных площадок. Самое интересное, что множество детских спектаклей ставят сами артисты. Мы им доверяем и уже точно не жалеем об этом. Некоторые мы даже вывозим на гастроли, и дети воспринимают эти постановки на ура.

Кроме репертуара, организуются ли со зрителем неформальные встречи?

Мы проводим различные  мероприятия. Наши актрисы Настя Хитрова и Ольга Которева делают музыкальные коктейли – постановки с песенными номерами. Люди приходят, садятся за столы, на которых фрукты, конфеты, шоколад, все это входит в стоимость билета. Но самое интересное, что зрители не прикасаются к предложенным угощениям, пока концерт не закончится. Наверно считают это неуважением к артисту.

Тарский зритель – есть ли он и какой он?

Нас посещает около 10 % жителей Тары. Самое интересное, что тарский зритель в корне отличается от омского. Реакция на один и тот же спектакль, на одну и ту же мизансцену в корне разная. Когда мизансцена, казалось бы, не смешная – в Омске смеются, а тарский зритель задумывается. И, конечно, наоборот. Тарский зритель очень ценит наш театр, мы это знаем. У нас пока люди не встанут со своих мест, не наградят артистов 10-минутными овациями, встреча не закончится. Я считаю, что нам можно позавидовать. Мы своего зрителя очень любим, некоторых я лично провожаю в зал. Вот пожилую даму встретил, а потом в гостевой книге появляется запись: «Спасибо директору театра, что встретил, проводил, посадил». Хотя даже у меня есть знакомые, которые наотрез отказываются ходить в театр. Я говорю: «Вы посмотрите, какие у нас красивые актрисы!» (смеется). Пока не идут, будем искать подход.