В деле Илюшина и Фоминой огласили прослушку экс-начальника омского «Сибуправтодора»

На протяжении четырех часов рассматривались обстоятельства по одному из предъявленных Илюшину эпизодов. По версии следствия, в 2014 году Илюшин незаконно расторг контракт с поставщиком песка на ремонт автодорог - «Сибирской нерудной компанией» (СНК). Компании был причинен ущерб в 6,5 млн рублей – стоимость неоплаченного, но отгруженного песка.

СНК выиграла торги на поставку инертных материалов для нужд районов Омской области в январе 2014 года. Однако затем у заказчика, «Управления дорожного хозяйства» (УДХ), возникли претензии к качеству материалов, и контракт был расторгнут. На новом аукционе для поставки песка была выбрана «Омская топливная компания», с которой якобы чиновники и планировали изначально заключить договор. Именно поэтому, считают силовики, на СНК оказывалось давление с целью вынудить отказаться от поставок.

В начале заседания кратко выступил эксперт – он огласил результаты исследования бухгалтерских документов, касающихся движения по счетам Минфина по областному и федеральному бюджету.

Затем стороны принялись допрашивать свидетелей со стороны обвинения. В суд прибыл бывший замдиректора по правовым вопросам «Управления дорожного хозяйства» Александр Сахаров (из УДХ в 2015 году он перешел на должность главы омского филиала «Сибуправтодора»). Против самого Сахарова также возбуждено уголовное дело, он находится под домашним арестом и на заседание приехал в сопровождении сотрудника УФСИН.

Александр Сахаров, фото om1.ru

Гособвинитель Дмитрий Казанник стал выяснять, могли ли быть сфальсифицированы результаты лабораторных исследований материалов, поставленных СНК, по инициативе руководства УДХ.

Сахаров: «Эта компания поставила материал, мы этот материал проверили, признали его некачественным, расторгли с ними контракт. Тем не менее они продолжали поставку. Пытались взыскать с нас бюджетные деньги».

Казанник: «Что касается <Ольги> Бальзиной <начальника сектора исследовательской лаборатории отдела приемки и контроля качества дорожных работ УДХ – ред.>, вам известно об ее умышленных действиях по искажению результатов испытаний?»

Сахаров: «Я таких указаний не давал. Она вся перепуганная сидела. Я возглавлял юридическую службу, и все, кого вызывали на допрос, ко мне шли – как себя вести, как что…Она ко мне несколько раз приходила, уточнить обстоятельства дела».

Обвинение подало ходатайство о прослушивании записей разговоров Сахарова, предоставленных сотрудниками ФСБ. Адвокат Илюшина, Евгений Забуга, возражал, но ходатайство удовлетворили. По просьбе Сахарова корреспондента «СуперОмска» удалили из зала на время прослушивания аудио, поэтому пришлось подождать в коридоре вместе с сопровождавшим Сахарова сотрудником уголовно-исправительной инспекции, которого также попросили выйти.

Далее гособвинитель попросил уточнить у Сахарова, какие именно претензии у заказчика возникли к материалам, которые УДХ получало от СНК.

«У нас был несовершенный государственный контракт, там были противоречия, они начали этим пользоваться. У нас были претензии к срокам поставки, качеству… Мы это отражали в нашем заявлении в прокуратуру области. К поставляемым партиям они прикладывали документы, которые вообще не были предусмотрены, например. Я не припомню, чтобы хоть одна партия соответствовала. Они купили песок по очень низкой цене и привезли документы, что он хороший. В лаборатории выяснилось, что и солома была, и камыш, и глина в этом песке, мы начали отказывать в приемке. Заявки они исполняли не так, как заказчику надо, а по-своему. К плохому песку они прикладывали документы от хорошего песка», - пояснил Сахаров.

По словам Сахарова, претензии к качеству и срокам поставки были и к «Омской топливной компании». Но разница, как он пояснил, в том, что СНК наотрез отказывалась идти на контакт и диалог, а ОТК была готова обсуждать претензии заказчика.

Заинтересовали гособвинителя и взаимоотношения между Сахаровым и бизнесменом Виктором Агарковым. Последний, хоть и формально не имел отношения к ОТК, постоянно вел переговоры от имени компании.

Судья Елена Штокаленко обратила внимание на противоречивые показания Сахарова: «Вы говорили, что с Агарковым встречались только дважды – первый раз в кабинете у себя, когда по протекции <Александра> Зауэра <начальника УДХ в то время – ред.>, второй раз – у магазина была случайная встреча. Я цитирую Вам протокол судебного заседания».

Сахаров сообщил, что Агарков постоянно приходил в УДХ выяснять объемы, сроки и цены поставок. Кроме того, бизнесмен участвовал в совещаниях на уровне Минтранса.

Казанник: «В каком качестве он присутствовал на совещаниях?»

Сахаров: «Да ни в каком качестве! Он сидел, молчал, ничего не говорил. Обсуждали поставки, сроки, да я уже не помню».

Казанник: «Разве возможно, чтобы человек, не имеющий отношение к вопросу, оказался на совещании у министра?»

В ответ на вопрос Евгения Забуги Сахаров рассказал, что после разрыва контракта с СНК потребность в новом подрядчике была срочной – наступала весна, когда областные ДРСУ массово выходили на дорожные работы.

Суд заинтересовало, почему перед подведением итогов торгов по поиску подрядчика заказчик на совещаниях пытался выяснить, кто именно участвует в тендере, несмотря на то, что заявки на электронный аукцион поступают в обезличенном виде. При этом на совещаниях присутствовал и Агарков, несмотря на то, что «Омская топливная компания» также была в числе претендентов.

Сахаров: «Мы всегда устанавливаем, это не частный случай. Это в законе красиво звучит, а на практике, когда мы выходим в УФАС, оказывается, что недобросовестный подрядчик, у которого только пол-трактора и сломанный грейдер, пытается зайти на конкурс. Мы должны для себя понимать, поэтому собирали информацию».

Штокаленко: «Омская топливная компания» была в числе участников, как можно в присутствии Агаркова такие вопросы выяснять, это нормальная ситуация?»

Сахаров: «Агарков не был учредителем. Не я же совещания провожу».

Штокаленко: «Ничего неординарного в присутствии Агаркова у министра при обсуждении вопроса об участии в аукционе Вы не видите?»

Сахаров: «Я не помню, по поводу чего было совещание, может, по Западному обходу, может, по этому вопросу, может, все в комплексе обсуждали».

Казанник зачитал любопытную часть расшифровки разговора между Александром Зауэром, директором УДХ в то время, и Сахаровым: «Вы докладывали, что Вас вызывал министр. Зауэр интересуется – Вы были у министра? Вы говорите – да, телефон я оставил в куртке, ходил без телефона. И Зауэр интересуется – ну как обстановка? Вы сообщаете – ну помучил меня по материалам, сейчас отправил к Андрею Ивановичу <Молчанову, предшественнику Зауэра на посту директора УДХ до сентября 2013 года – ред.>, разговаривать с СНК, чтобы они не участвовали. И Вы дальше продолжаете: третьего участника ни мы не можем выяснить, ни Агарков. Агарков до сих пор в у министра сидит, мы с ним на одной машине, на моей приехали, поэтому я не могу из министерства уехать. По телефону не хотелось бы всего рассказывать».

После изучения биллинга звонков оказалось, что за год между Сахаровым и Агарковым было 252 звонка. Гособвинитель снова спросил – почему Агарков принимал в обсуждениях такое активное участие, несмотря на то, что был фактически посторонним человеком. Сахаров пояснил, что воспринимал Агаркова как помощника или советника губернатора, поэтому уделял ему такое внимание.

Дмитрий Казанник ходатайствовал о воспроизведении записи разговоров между Сахаровым и Еленой Мутьевой, еще одним адвокатом Олега Илюшина. Евгений Забуга активно возражал – по его мнению, это нарушает федеральное законодательство и адвокатскую тайну, а также дает возможность прокурору заявить отвод Мутьевой:

«Хотелось бы, прежде всего, увидеть судебное решение, которое бы давало оперативному сотруднику ФСБ полномочия о получении сведений в отношении адвоката. Уважаемый суд, это очень принципиальный для нас момент. Если бы говорили о монологе Сахарова перед кем-то, это один вопрос, но мы говорим о диалоге. Брать и огульно исключить адвоката из этой беседы нельзя. В таком случае можно говорить, что можно оглашать те монологи, которые даются на исповеди у священника, священник же молчит, извините за иллюстрацию»

Тем не менее суд пошел навстречу гособвинению, отметив, что Мутьева не подтверждала, что это именно она на записи, поэтому формально второй собеседник - неустановленное лицо.

Прессе снова пришлось удалиться из зала, поэтому о чем шла речь на записи – неизвестно, но из-за дверей перед прослушиванием продолжали некоторое время доноситься ожесточенные споры между Забугой и судьей Штокаленко.

Процесс продолжился допросом еще одного свидетеля – уже упомянутого Александра Зауэра. Казанник пытался различными вопросами добиться ответа, кто именно решил расторгнуть контракт с «Сибирской нерудной компанией» - сам свидетель или ему поступало указание свыше из министерства транспорта. Зауэр долго не мог определиться, давая односложные и уклончивые ответы «может быть», «не исключаю», «не помню», но в конце концов нехотя признал, что это было его решение.

Также гособвинителя интересовало, почему для СНК и ОТК были установлены разные сроки поставки – первой давалось три дня, а второй – три недели.

Заседание продолжится 9 августа допросом Зауэра и свидетелей защиты.